“Святая Русь” не есть жизнь святого народа: история Русского Народа есть сказание о его грехах; но не только о них. Основной чертой его, определившей и давшей право на имя “Святой Руси”, была и есть – верность правде: человек Святой Руси грешит, но не лжёт, и потому знает, куда и к чему надо возвращаться, когда согрешил и упал…
Каждый народ имеет свои дарования, определяющие характер его стремлений, интересов и жизни, согласно которым народы сознают и называют себя. Так, по стремлению к силе и богатству, назвала себя “Великая” Британия, “Учёная” Германия, и “La Belle” France назвала себя по любви к изяществу и красоте.
Русский народ, особо одарённый религиозно, назвал себя – по особой любви к святости – “Святая Русь”.
“Святая Русь” – это национальная жизнь народа, признающего смысл и радость жизни в приобщении Богу. Это – народ, выше всего почитающий святость, которая и есть приобщение Богу, природнение к Ему. Как часто в исторической жизни люди ненавидели праведников, убивали их.
Пророка Исайю перепилили деревянной пилой за то, что в стремлении к святости смысл и правда, и радость жизни. И только в этом. И как прекрасен образ старика, пришедшего за несколько тысяч километров из Сибири, чтобы немного побыть с Преподобным Серафимом.
“Святая Русь” не есть жизнь святого народа: история Русского Народа есть сказание о его грехах; но не только о них. Основной чертой его, определившей и давшей право на имя “Святой Руси”, была и есть – верность правде: человек Святой Руси грешит, но не лжёт, и потому знает, куда и к чему надо возвращаться, когда согрешил и упал.
Святая Русь именно есть русская национальная жизнь, её характер и настроение, внутренняя жизнь, а не внешняя, не формы жизни, и потому отнюдь не надо представлять себе Святую Русь только и непременно в одеждах того или иного исторического периода. Нет, она может быть во всех одеждах.
Не надо смешивать святую Русь с Русским Государством: они созвучны, но это явление разного порядка: одна есть стихийная жизнь, определяемая верой, взглядами, вкусами, настроением, а другое – есть плод сознательной и целеустремлённой деятельности человека. И та, и другое есть общественная жизнь людей, но одна руководится стихийной силой, другое сознательной силой власти.
Мы никогда не говорили “Святая Русь” – как государство, но “Святая Русь” – как народная, национальная жизнь. Мы не знаем “священного государства” и не говорим, как католики, “Священная Империя” – ибо у нас нет священных форм государственной жизни: у нас нет догмата о государстве.
Во всех Евангелиях нет ни слова об этом. После Ветхого Завета, когда вся социальная жизнь, все нормы уголовного и гражданского права были религиозно санкционированы, поразительно Евангельское умолчание об этих, так остро интересующих людей предметах и вопросах общественной жизни. В Евангелии на эту тему есть только одна фраза: “воздавайте Кесарю – кесарево”, т.е. живите государственно, но как, в каких формах, на каких принципах строить государство и государственную власть, – об этом нет ни слова.
Христианством дан смысл жизни – приобщение к Богу. Это единственная спасительная цель и все, вся жизнь должна подчиняться этому. Но если “вся”, то значит, и государственная жизнь. Христианство не ставит человеку цели построения совершенного государства или социального строя, или ещё каких-либо целей в плоскости культуры. Всё это имеет значение второстепенное, служебное и относительное – поскольку это служит главной и единственной цели.
Христианство обращает внимание человека во внутрь, ибо там совершается приобщение Богу и Царству Божию. “Царство Божие” на земле не должно мыслиться во внешних, ему присущих, “священных” формах: Царство Божие не приходит “приметным образом”. “И не скажут: вот, оно здесь, или: вот там. Ибо вот, – Царствие Божие внутри вас есть”. (Лк. XVII, 20-21). Евангелие освобождает человека от “священных”, обязательных для него, форм жизни. Оно призывает его к свободе, зовёт всю жизнь свободно подчинить исканию Царства Божьего. Оно как бы говорит человеку: “Нет указанных форм жизни, всё позволено, но не всё полезно”. И мы ставим себе вопрос, как будет строить свою государственную жизнь призванный к свободе сын Святой Руси?
Смысл жизни, путь спасения ему ясен. От государства он может и должен требовать условий для возможности беспрепятственно жить христианством осмысленной жизнью.
Царство Божие, Божественная жизнь на земле, может существовать на земле при всех условиях и нельзя внешними мирами и государственными порядками не допустить до человека Благодать Божию. Но условиями жизни можно до крайности затруднить человеку возможность её усвоения.
На человека влияет среда, нравственная обстановка: мы зависим друг от друга и влияем на окружающих. Можно создать такие отношения, такую обстановку или воздух общественной жизни, что в них жить до крайности тяжело. В каждом государстве, как в доме или семье, есть свой дух. Вот почему для христианина не только не безразлично, но имеет огромное значение устроение государственной жизни, её цели, основы, “философия права” государства, определяющая направление, характер и дух жизни, наших отношений друг с другом, нашей общественной жизни.
Государственную жизнь направляет власть, и у власти всегда есть своя философия, и, руководясь ею, власть управляет и устраивает общественную жизнь. Нет и не может быть власти без философии – без того или иного понимания своего смысла и цели. Если кто скажет, что власти не нужна никакая философия, что государство есть только техническая организация для удовлетворения нужд и воли большинства, то и такое утверждение уже есть своего рода философия государственного права.
Поэтому, если данное государство не примет христианского положения, что вся жизнь, а, следовательно, и государственная, должна быть подчинена христианскому смыслу жизни, то на место этой философии оно должно поставить другую; но человек Святой Руси все способы устроения государства будет расценивать по тому, насколько они отдаляются или приближаются к принципу подчинения Христианству всей жизни, насколько они создают обстановку благоприятную для жизни и развития христианина.
Самое тяжёлое для духовного роста человека, но самое соблазнительное – жить в обстановке торжествующего зла. Когда зло не только не преследуется, но поощряется властью. Зло празднует свою победу и кажется непобедимым. Такова жизнь под богоборческой властью. Это такая несносная тяжесть, такое зло и мерзость, что люди бывают морально раздавлены такой жизнью и становятся жертвами зла и уныния.
Внешне не так мучительно, но может быть не менее соблазнительно, жить в обстановке безразличия к добру и злу. Таков воздух государственной и общественной жизни там, где проводится принцип отделения государства от церкви. В этом воздухе холодеет душа и гаснет огонь исповедания. Таков воздух в демократических государствах: в них высший закон – веление большинства, и они лишь техническая организация, “аппарат” для исполнения приказов этой изменчивой воли: нет вечной истины, нет смысла, нет служения Истине и гаснет дерзание веры. Нет вечных ценностей, пустота, и Церковь приравнена в правах к анониму Акционерной Компании.
Морально тяжело и соблазнительно жить во всех тоталитарных государствах, даже в том случае, когда это не открытый, богоборческий тоталитарный коммунистический режим.
Если отвергнуть принцип подчинения государственной власти христианской идее, и если ей неприемлем принцип демократического духовного “бессмыслия”, власть должна дать иную идею, иную главную руководящую цель. Но какую бы она цель ни указала – будь то величие государства, нации, современный социальный строй и т.д. – всегда будет наличие 3-х характерных для всякого тоталитаризма положений: “вместо” всем доступного христианского принципа, выставляет другой, выработанный партией и ей принадлежащий.
Это основа партийного режима: его оправдание в том, что только партия знает, как жить и устраивать жизнь осмысленную, и потому только она призвана управлять. В таком сознании своего исключительного значения причина, почему все тоталитарные партийные режимы подозрительно или враждебно относятся к Церкви: она им мешает, потому что имеет своё понимание осмысленной жизни и своим бытием оспаривает правильность партийного самосознания и претензий. Наконец, при всех партийных режимах не может быть гибкой внутренней политики соответствующей требованиям жизни: последние в глазах партии неоправданны, т.к. опираются не на “осмысленную” партийную программу, по которой и надо устраивать жизнь.
Вот эта подмена подлинных и реальных ценностей искусственными и придуманными и претенциозность характеризует партийные режимы. На них на всех, резче или слабее, всегда всё та же печать изнурительной тоталитарной тоски, а имя ей – “тоска советская”.
Святая Русь хочет государства, в котором беспрепятственно живёт и развивается христианин. Она хочет, чтобы не было “в воздухе” безразличия ко злу и добру, чтобы была борьба со злом, чтобы не было разделения и властвования одних над другими, чтобы не было соблазнов и тяжких искушений, чтобы была борьба против них. Святая Русь хочет, чтобы у власти было православное мировоззрение или философия, чтобы власть, а за нею и вся руководимая ею общественная жизнь, ясно сознавала цель борьбы со злом. Но как нет типикона спасения, и оно требует инициативы, энергии и чуткости “бодренного сердца” и “трезвенной мысли”, так и в государственной жизни, в деле управления нет расписания действий власти на все случаи жизни: у власти должно быть живое ощущение добра и зла.
Святая Русь хочет власти, создающей добро и чуткой к нему: ей дорого, чтобы носитель власти понимал и чувствовал, какое настроение, какой воздух жизни нужен или полезен или вреден для христианина, где и в чём для него препятствия и соблазны. Поэтому Святая Русь хочет власти не партии, не аппарата, не нравственно безответственного анонима-большинства, не духовно мёртвой юридической личности, а хочет власть человека, нравственно ответственной живой личности. Ей дорого верное сознание, живое сердце и воля носителя власти.
Святая Русь знает, что никакими внешними, юридическими нормами, приказом и голосованием нельзя создать такое сознание, сердце и волю. Это ясное и твёрдое знание и утвержденное стремление найти желанную власть и приводят Святую Русь к решению государственной проблемы, оригинальному и непохожему на решение Западного мира. Последний настороженно относится к власти, обеспокоен её возможностями, хочет следить за ней, вводит для этого систему ограничений и контроля и, боясь власти, хочет её обезличить.
Святая Русь наоборот – отбрасывает все эти приёмы воздействия на власть: вместо юридических норм контроля и ограничения она устраивает духовные и нравственные условия, гарантирующие желанную ей власть: она дает носителю власти полную свободу и налагает на него нравственную ответственность без этой свободы немыслимую. Она хочет власть свободную и самодержавную и ставит одно условие этого самодержавия: свободный самодержавный носитель власти должен царственно свободно исповедывать свою веру и дать обещание осуществлять свою власть, руководствуясь этой его верой. Эта связь власти Государя с его верой настолько глубока, что дала основание митрополиту Антонию сказать: “Моя верность Царю определяется его верностью Христу”.
Когда Царь принесёт этот обет в торжественной обстановке коронации, тогда в ответ на его готовность посвятить себя на подвиг Царского служения Церковь совершает Таинство Миропомазания и освящает власть Царя. С того момента или события носитель власти собственно и становится Царём – Помазанником Божьим: он не только глава государства, но и слуга Божий. “Царь” и “царствование” – есть не только чин государственный и служение его, но и чин Церковный, и служение Церковное.
На Царе благословение Божие и через Царя или, лучше сказать, в Царе благословляется и государство: Царь получил благословение потому, что принёс свою готовность посвятить свою власть на служение правде Божией, но он мог это сделать потому, что Святая Русь в свободной любви к святости захотела царского служения Царя и благословения Божия на свою государственную жизнь: “Царь Божией милостию и монархия волею народа, который участвует в создании государства, христианской власти и возможности царского служения”. Такова принципиальная основа построения Святою Русью – Русской Государственной и Царской власти. Это построение кардинально отличается от всех систем и принципов решения проблемы устроения власти в других государствах.
Для человека, не знающего и не верующего в силу нравственных отношений – ответственности, просьбы, обещания, – эта система непонятна и выглядит наивной, а Святая Русь знает, какая огромная сила воздействия и воспитания в духовных и нравственных требованиях, какими она обставляет власть. Она доподлинно знает, насколько они реальнее и действеннее юридических мер воздействия. Знает, как они охраняют Царя на его великом подвиге, как облагораживают власть и всю государственную жизнь, вводя в неё нравственные силы, как законно признанные.
Свобода Царя, его свободное исповедание веры и целей своего служения, нравственные отношения Царя и народа – их общая цель создания христианской государственности, нравственная ответственность Царя, Его посвящение себя на Царское служение, освящение Его власти и помазание Царя на Царство и подвиг – таковы основные законы государства, создаваемого Святой Русью, таковы основы этого действительно “sui generis” государства. Эта конституция создавала соответственный ореол Русских Царей. Есть прекрасное свидетельство о характерном оттенке этого ореола. О нём говорят русские поэты, духовно тонкие и благородные, умевшие “истину Царям с улыбкой говорить”. Скромно-почтительно они говорят, что русских Царей характеризует честность: “Он честно правит нами”, – говорит Пушкин. “Наш честный Русский Царь”, – пишет Тютчев.
Святая Русь пришла к своему государству сознательно, трезвенно и твёрдо в поисках христианской государственности! Не потому она хочет Царя, что это Богоустановленная государственная форма и догмат, не потому, что ей полюбилась власть единоличная и красота власти, а потому, что она не знает, как иначе построить христианскую власть.
“Всё позволено”, и свободная мысль свободной Святой Руси пересмотрела все решения. Отбрасывая все безбожные тоталитарные теории, она не принимает и демократизм как принцип, потому что не может принять его лозунга и знамени – “высший закон – воля народа”! Нет, высший закон – служение Правде, и воля народа должна ему подчиняться! Не принимает она и такой попытки разрешения задачи христианской государственности, такого хода мыслей – христианским государство будет, якобы, если фактически христианские взгляды и настроения будут главенствовать и характеризовать жизнь. Но нужна фактическая победа, а не декларация. Пользуясь демократическими свободами, надо распространять христианское влияние на государственную жизнь. Отсюда лозунг – “Вера и Отечество”.
Так приходят к тому, что не надо решать проблемы христианской государственности! Но это только как будто: на самом деле защитники этого лозунга и тактики решают её и приходят к утверждению нехристианского принципа демократизм и его безразличия к добру и злу. Так, “во имя христианства” они приходят к утверждению антихристианского принципа! И нет исповедания сознания добра и зла, нет присяги, нет сознания, чего надо держаться и к чему возвращаться при падении. Указанный лозунг у одних – способ уклониться от решения проблемы; у других – плод недодуманной мысли и может быть страха, демократического страха, выпустить из своих рук инициативу, контроль и влияние…